Часть 7. Перелет Минск-Перт. Самый длинный кошмарный сон “Абу-Даби-Мельбурн”

Выходим из самолета, забираем отданную на хранение коляску, встречаемся глазами и улыбками со стюартами и стюардессами, меееееееедленно выплываем наружу и …о Боже, мы горим! –чуть ли не вслух закричала я. Я совсем забыла про рассказы нашей попутчицы о невыносимых 45 градусах в Эмиратах и пыталась глазами найти источник пожара. Ни пламени, ни пожарных машин, только горячий  (то ли жутко сухой, то ли жутко влажный) воздух.

Забыв об усталости мы поскакали к оазису прохлады-впереди сверкали огоньки автобуса. Дышать по-прежнему было тяжело, за пару минут остатки влаги из наших внутренних тканей мигрировали на наружные. Хотелось говорить друг другу ободряющие слова, но губы слипались и скрипучее горло молило о глотке воды. Малыш начал капризничать, мы спешили вместе с толпой по лабиринтам гигантского аэропорта. Русская речь стала слышаться все реже и реже. Ограниченные во времени, мы боялись заплутать, неуспеть…Мы забыли купить воды, мы бежали, бежали .Все…Зал ожидания. Нас проверили, отдали посадочные талоны и через мгновение мы с мужем ощутили одно и то же.

Это был психологический дискомфорт. Так же как и жажда воды, нас начала мучить жажда родного языка и лиц. Вокруг нас были наши будущие соседи, наши будущие коллеги по работе, наши астравлийские врачи, водители, часть нашей будущей жизни. Мы зависли в безвремении, мы растерялись, мы были опустошены. Уставший мозг отказывался переключаться на английский, отказывался работать, думать и анализировать.

Ребенок весело прыгал по сидениям, порывался изучать содержимое чужих сумок и  наконец совершил то, что жители трущоб Индии делают, сидя на корточках, прямо в океан. В Минске туалет находился в зале ожидания, здесь мы были как в западне-вокруг нас стеклянные стены, за которые нам выходить уже нельзя ( мы даже и не поинтерисовались, муж уверен был, что это невозможно). Отойдя с дитем в дальний угол, я украдкой совершила мамины обязанности по уходу за ребенком, поблагодарила Бога за памперсы и влажные салфетки и попросила пощады.

Время тянулось бесконечно медленно, даже после того, как мы заняли свои места на борту супер-пупер самолета. Рассмотреть изыски дизайна, оценить размеры и планировку нам помешал густой пар, которым, как тончайшей паутинкой, был опутан салон. Наши привилегированные места для родителей с малышом оказались совсем не удобными. Спереди на нас напирала каста-стенка, разделяющая нас “экономных” и их “бизнес классных”. Слева сидели такие же страдальцы с грудничком на руках, настоящие австралийцы: босоногие, расслабленные и умеющие бегло разговаривать на английском. Справа сидел мой муж ( уже снова любимый) , над нашими головами и под нашими ногами аккуратно ( а к концу полета беспорядочно) лежали сумки, верхняя одежда и огромные чебурашковые наушники.

Взлетели. Было уже около полуночи, в самолете повеяло прохладой, малыш всем своим видом показывал готовность поспать. Нам хотелось того же. Начали прорабатывать всевозможные варианты и сценарии встречи с Морфеем или, на худой конец, с Гипносом. Первые надежды на сякой-такой комфорт разбились, когда мы «отсегнули-примеряли-не влез-застегнули» люльку ( детская кроватка на передней стенке для малышей весом до 11 кг). Стало очевидно: малыш пошел в папу, двухметрового красавца-инженера, который,судя по его телодвижениям, собирался применить конструкцию складного ножичка на своем роскошном длинном теле.

После того, как выжали все возможное из функциональности кресла, из неограниченных возможностей гибкости и выносливости наших тел, провалиться в первый короткий сон стало делом пары секунд. Ребенок прилип к моему телу. Тепло маминой груди с одной стороны и пледа–с другой, выжаривали из дитя все соки. Ни дать ни взять—сэндвичница ( о существовании этого чуда я узнала только в Австралии). Не укрывать малыша пледом было тоже преступлением, температура воздуха была крайне бодрящей. Почти в безсознательном состоянии мое тело трансформировалось при каждом повороте малыша, руки и ноги выворачивались под немыслимыми углами . Папа все это время не спал, искренне хотел облегчить мои страдания и перенять вахту над малышом…но сынок пол-года назад был на 100% мамочкин, с мамой сидел в декретном, кушал, играл и спать хотел только с ней.

14 часов сна-кошмара. 14 часов полной темноты (ушлые австралийцы не открывали окошек иллюминаторов). Казалось, что мы и не летим вовсе, а проходим лабораторные испытания. Понять какое время суток было невозможно. Периодически просыпаясь от плача ребенка на соседнем ряду, мы с мужем вглядывались с надеждой в единственный источник света—компьютер на кастовой стенке. Зеленая линия, повторяющая маршрут нашего самолета, не спеша ползла через Индийский океан.

 
ПРОДОЛЖЕНИЕ И КОНЦОВКА–ВПЕРЕДИ